– Не будем об этом. Расскажи, что там на работе.

Она принялась рассказывать о том, как взбудоражены были все сотрудники берлинского центра «Ultimate Solution» известием о покушении на Ярослава, о том, что работа над нейросетью практически остановилась, о том, как их всех опрашивала служба безопасности компании. Ярослав слушал ее внимательно, но, с первых же ее слов вникнув в обстановку, переключился на переживание, растущее в нем. Смотря на Хельму, слушая ее мягкий, с нотками озорства голос, он ощущал, как мужская сила снова возвращается к нему. Когда Хельма окончила свой рассказ, он обратился к ней: «Дай я тебе кое-что скажу на ушко». Она пригнулась к нему, и он сказал что хотел. Девушка радостно и смущенно рассмеялась. Если бы не видеокамера под потолком в углу палаты, то Ярослав не колеблясь занялся бы с Хельмой сексом. Все тучи развеялись, и они были снова счастливы…

Часть Третья

I

В начале октября, около полуночи, Мариуш Касиор, начальник отделения Агентства Внутренней Безопасности в Познани, сидя за столом в своем огромном кабинете с наглухо закрытыми шторами окон, изучал рапорты агентов и сводки о важнейших происшествиях в городе и воеводстве за истекшую неделю. Внешне Касиор как две капли воды был похож на маршала Рыдз-Смиглы, преемника Пилсудского и последнего правителя Польши перед войной – высокий, худой, с лысым черепом, массивным подбородком, тонкой и длинной линией губ. Начальник он был очень дотошный и придирчивый, лично вникал в максимально большое количество дел, вплоть до хозяйственных мелочей в своем ведомстве и часто засиживался на работе допоздна. На его рабочем столе стоял монитор, однако Мариуш предпочитал работать с документами по старинке – читая бумаги.

Последним в серии рапортов от информаторов АВБ в Познани шел рапорт Марка Минимовича. Касиор недовольно поморщился. Считая Минимовича самым никчёмным из своих агентов, он прикидывал, не выгнать ли его вообще. Минимович докладывал о каких-то совершенно ничтожных людях из круга познанской богемы – неудачливой артистке и писательнице Ктосии Быльской, украинских эмигрантах Владимире Белобае и Анастасии Чутковской. «Ну что за кретин, только забивает эфир ненужной информацией», – подумал Касиор. К рапорту прилагалось прошение Минимовича о том, чтобы Алису Киндзмараули, студентку Художественного Университета, с которой он недавно поженился, приняли и оформили как информатора. Минимович аргументировал полезность Киндзмараули тем, что она, во-первых, может следить за настроениями преподавателей и студентов Университета, а во-вторых, владеет иностранными языками – французским, русским, английским. К этому прошению было приложено мнение начальника отдела, непосредственно курировавшего Минимовича. Он считал, что использование Алисы Киндзмараули в качестве агента представляется нецелесообразным, поскольку есть большие сомнения в ее психической полноценности. Девушка неоднократно проходила курс лечения у психотерапевта и опрос ее врача показал, что он полагает наличие у нее либо психопатического дефекта личности, либо биполярное расстройство, либо то и другое вместе. «Сам идиот и еще свою больную бабу хочет пристроить к нам, негодяй… Хотя что это я… Я же знаю, что нам, в силу специфики нашей работы, часто приходится использовать человеческий мусор», – сказал себе Мариуш и размашистым почерком начертал на прошении Минимовича свою резолюцию: «Отказать!»

Покончив с рапортами агентов, Касиор перешел к сводкам. Его внимание привлекла информация о том, что немецкая полиция опрашивала жителя Познани Кшиштофа Шепигу, 36 лет, программиста, работника американской фирмы «Ultimate Solution», занимающейся разработками искусственного интеллекта. Касиор встал, прошелся по кабинету, позвонил секретарше и попросил принести кофе. Набрал номер начальника отдела по Германии:

– Казимеж, извини, не спишь еще?

– Нет.

– Я изучаю сейчас сводки происшествий. Скажи мне, что там с этим… Шепигой.

– А, этот. Приезжали немцы, опросили его в связи с тем, что его троюродный брат, Войцех Радзишевский, попытался грохнуть его коллегу в Берлине, из той же фирмы что и он, «Ultimate Solution».

– Мотив?

– После изучения его компьютера и соцсетей есть версия что парень начитался конспирологической литературы и чокнулся на этой почве.

– Так, так, так… – задумчиво произнес Касиор, – А скажи как мне, что у нас есть по этой «Ultimate Solution»?

– Ну… Довольно богатая контора. Ее берлинский научный центр разрабатывает технологию нейросети. Что они там делают и насколько продвинулись – у нас нет информации. У меня есть на ноутбуке досье по ним, я могу Вам переслать по нашему внутреннему каналу связи.

– Хорошо. Пошли мне прямо сейчас.

– Слушаюсь, шеф.

Длинноногая секретарша, с которой Мариуш состоял в любовной связи, с игривой улыбкой принесла кофе, но, увидев, что босс хмур и занят делами, удалилась. Касиор изучил досье по «Ultimate Solution», откинулся в кресле, заложил руки за голову и задумался: «Да, не густо, не густо… Нейросеть. Польше нужна нейросеть для борьбы с русскими.» Когда он вспомнил русских, лицо его перекосилось от злобы. Дед Касиора, шляхтич – «литвин», был крупным землевладельцем в Западной Белоруссии, в районе Гродно. За несколько дней до прихода Красной Армии, в 1939 году, село, где находился родовой замок Касиоров, забурлило, и один молодой батрак-белорус отомстил магнату – убил его за то, что тот изнасиловал его невесту. Жене с ребенком, будущим отцом Мариуша Касиора, каким-то образом удалось бежать в соседнюю Литву, а оттуда перебраться в нейтральную Швецию. С тех пор все в роду Касиоров испытывали зоологическую ненависть к русским, выделяющуюся даже на фоне привычной русофобии потомков богатой польской шляхты.

«Если мы получим нейросеть, если операция будет успешной, тогда я получу повышение. Меня переведут в центральный аппарат, в Варшаву… А там… Там передо мной откроются уже совсем иные перспективы, да…”, – подумал он. На минуту Касиор расслабился и предался мечтам о том, какие его ждут перспективы, в случае если план, в общих чертах только что задуманный им, осуществится. Конкретику плана, исполнителей и различные комбинации он решил отложить до утра. Довольный собой, расслабился, встал из-за стола, бодро прошелся по кабинету, напевая песню польских русофобов-антикоммунистов «Бей большевика», затем нажал кнопку на аппарате внутренней связи и вкрадчиво-сексуально сказал своей секретарше: «Иренка, зайди-ка ко мне».

II

Ярослава выписали из Шарите уже через неделю после ранения. Хельма пеерехала жить к нему. После покушения Ботрайт настаивал, чтобы Ярослав всюду ходил с телохранителем. Лопатин сначала не сильно возражал, но через неделю такого режима взбунтовался, позвонил Элфорду и убедил его, что никакой необходимости в постоянной охране нет. После затишья, вызванного отсутствием Ярослава, работа по проекту «Геката» снова активизировалась.

Ярослав осторожно запросил Ботрайта, можно ли ему поговорить с стрелявшим в него преступником. Ему на самом деле было интересно взглянуть в глаза человеку, едва не отправившему его на тот свет. Но Ботрайт ответил, что сейчас это невозможно.

В тот момент более всего Ярослав беспокоился о том, чтобы Кшиштофа не уволили из «Ultimate Solution». Он интуитивно чувствовал, что на этого человека можно положится, что он честный и хороший человек. «И однако, я не замечал с его стороны сомнений в целях проекта», – задумывался Ярослав, – «Почему? Может быть, он слишком технарь-прагматик и такие вещи вне его интереса и понимания? Сомнительно. Он умен и достаточно разносторонен. Я помню, как глубоко и тонко он описывал состояние своей Родины и как хорошо понял психологию этих комичных познанских „художников“, Минимовича и Киндзмарули… Наверное он просто чувствует себя одиноким, не знает с кем можно поделится своими сомнениями, кому можно доверится».

Внутренне расследование, проводимое Службой безопасности компании, не нашло никаких доказательств причастности Кшиштофа к покушению, было установлено, что о замыслах своего брата он абсолютно ничего не знал. Ботрайт, тем не менее, не торопился допускать его к работе. Ярославу пришлось почти ежедневно ходить к Ботрайту и доказывать, что из-за отсутствия Кшиштофа заторможен важный участок общей работы и вскорости негативные последствия скажутся на всем проекте. Лишь когда Ярослав дал понять Ботрайту,